Есть некое ограничение в аннотации издания: 16+. По той тривиальной причине, что герои весьма недвусмысленно изъясняются на махровом блатном диалекте прописных мирских истин. И по расхожей метафоре при таком плотном брутальном нажиме текст настолько пестрит обильным просторечием, что просто "топор вешать можно". Эти фрагменты на стадии вдохновенного сочинения могли принадлежать в равной степени как Мартину, так и Абрахаму. И по моей личной иронии — если бы этот гнев по принципу сублимации энергии Мартин направлял в своё оригинальное творчество чаще обычного — его две обещанные части "Песен Огня и Льда" давным-давно уже порадовали фанов своим закономерным завершением цикла.

В "Бегстве охотника" непосредственно у соавторов превалирует их фирменный сленг и оригинальные речевые обороты. Они большую долю повествования пишут на разговорном наречии, вероятно сознательно желая в своё время выйти на больший охват возрастной целевой аудитории.

И это в качестве прикладного примера самые мягкие фрагменты подобного самовыражения трёх знаменитых фантастов.

Ему сказали правду. Он не человек, всего лишь гадость искусственная. Холодный пот выступил у него на лбу, под мышками, под коленками. Приходилось поверить в то, что говорил Маннек: он не настоящий Рамон Эспехо, он даже не настоящий человек — он монстр, рождённый в ванне, искусственное существо трёх дней отроду. Всё, что он помнил, — обман, потому что произошло это с каким-то другим человеком, а не с ним. Он никогда прежде не бывал в горах, не проламывал головы в пьяных драках, не трахал женщины. Он даже никогда ещё не встречался с настоящими людьми, чего бы там ему ни помнилось.

Как он жалел о том, что забрался в эту чёртову глушь, взорвал этот проклятый заряд! И тут он сообразил, что он сам ничего не делал. Это сделал совсем другой. Всё прошлое принадлежало другому. У него не имелось ничего, кроме настоящего, кроме Манннека и окружавшего их леса. Он — ничто. Чужак в этом мире.

Рамон Эспехо — махровый негодяй, алкоголик, выскочка и убийца в той прежней серой убогой жизни, которую он коротал рядом с похожими друзьями. Этот перманентный разгильдяй бежит из шумного города с поэтичным названием Прыжок Скрипача от всего прежнего и наносного — с хрупкой надеждой начать новую жизнь в необитаемой глуши.

С брутальным набором отвязных ругательств и отборного непечатного сленга Эспехо каждый день трепался в городе о своей большой удаче, которую он вот-вот уловит за хвост — стоит ему только найти новое месторождение минералов. Цветистые бравады и радикальный выпендрёж — вот тот стиль жизни, который был привычнее всего для Рамона Эспехо. И тем самым растягивая свои кредиты в просто безнадёжные долги, он ставит под сомнение сам факт своего существования в том числе перед уголовной системой города. Положение, в которое он сам себя поставил, просто аховое. Не раз авторы этого романа назовут Эспехо крутым чуваком и редким ублюдком.

Зубастые шутки и отборные ругательства при таких обстоятельствах главного персонажа будут составлять основную канву повествования в попытках становления характера этого героя.

К слову заметить, известные фантасты среди прочих тем попытались в причудливой форме ответить здесь на извечный философский вопрос: можно ли убежать от самого себя?... По замыслу этого романа, оказывается, можно.

Кусочек плоти прежнего Рамона, которого он лишится по причине трагической случайности, послужит моделью для сборки нового существа, который при должной трансформации и всяческих попытках интеграции в разум иной расы инопланетян вновь родится на этот свет для поимки прежнего Рамона. И это ни в коем случае не спойлер повествования, которое ярким коленкором развернётся на протяжении трёхсот страниц романа. Сюжет будет долго петлять возможными хитрыми уловками для впечатлительного читателя, как петляет звериная тропа, по которой терпеливо идут два главных протагониста романа.

Ещё один Эспехо создан искусственно и выращен в резервуаре. Именно в этой части романа диалоги "нашего брата" и инопланетян приобретают особую остроту, иронию и нужный драйв.

Живой юмор в прорисовке ключевого героя виртуозно сглаживает все трудные места восприятия не совсем простой темы об иллюзии и потоке.

Безусловно, в понятии инопланетян функционалом коммуникации является знание, а отнюдь не ругательства, которые отборным сленгом обычного гуманоида сыплет направо и налево новый дубликат Эспехо.

Он больше не человек? Или всё же прежние, такие до боли знакомые рецепторы восприятия, роднят его с прежним Рамоном как никогда раньше?..

Как бы то ни было, его прошлое уже не существенно. Будущее не столь различимо. А настоящее представляет собой цепочку злоключений по лесу в поисках другого Рамона под строгим надзором неусыпного конвоира Манннека — представителя иной расы и высшего сознания.

Маннек с отлаженной точностью логического мышления во всем ищет смысл: в каждой улыбке, в каждой выкуренной сигарете и в каждом анекдоте из флэшей нового Рамона. И то, и другое, и третье — бездонная пропасть его сверхразумного восприятия. Он не в силах понять нашего мышления. И каждое новое изречение Эспехо заставляет его ум сильно перенапрягаться, буксовать и тормозить в своём новом познании. В этих главах роман обрастает отвязным юмором хорошего комикса, в котором два антагониста тщетно ищут взаимное понимание.

На волне безудержного веселья Рамон не раз пояснит "на пальцах" Маннеку значимые привычки человечества, многие из которых ведут в могилу. Любой серьёзный вопрос Манннека о необходимом функционале Рамон обращает в ребячество. Маннек, по иронии ситуации, оказался ниже понимания подобного человеческого мышления. И как бы то ни было, он не менее обаятельный персонаж, чем Рамон. Талант трёх авторов сделал этих героев амбивалентными по сути проявления своих чувств. У Мартина, Дозуа и Абрахама вышел очень интересный симбиоз представления своих героев — они умело замикшевали шуточное и серьёзное, легковесное и концептуально осмысленное, философски сложное и банально простое в своём понимании.

Это совместное путешествие с представителем иной расы по поимке другого Рамона написано живо, увлекательно и динамично. Весь их сложный путь по звериной тропе пропитан сложной тарабарщиной Манннека, которую Рамон на свой вкус и лад транспонирует в привычное понимание земного человека.

Рамона воссоздали на удивление точно и архетипично — с полным сохранением всех прежних повадок и острот.

Можно ли противопоставить человеческие рефлексы мироощущению иного разума? Этот вопрос среди прочего будет часто всплывать в уме героя, который с лисьей смекалкой быстро научится управлять своим новым "боссом". Маннеку на другом конце поводка (сахаила) трудно постичь необходимый арсенал человеческого естества. Все предложения Рамона он по умолчанию проверяет на предмет их эффективности и рациональности. Маннек логичен до тотальной шизофрении и чёткой последовательности любых действий. Именно оттого до боли предсказуем. И в случае с Рамоном он совсем не опасен.

Абсолютно мирным путём Манннек в начале их путешествия виртуозно считает структуру мысли Рамона. Всё то, о чём Эспехо только подумал, без намерения ближайшего осуществления — ложится причудливым узором на "карту" восприятия его спутника.

Эти удивительные существа хотят остановить ту другую версию Рамона, чтобы никто не узнал об их существовании. Ибо среди прочих на них охотится более агрессивная раса серебряных эний.

Второе "я" Рамона первым заметило инопланетный артефакт. И вмешательство в жизнь этого горе-специалиста по прикладной геологии уже к середине романа примет форму тотального порабощения.

Эта раса участвует в течении. Их присутствие на планете Сан-Паулу неизбежно. В определённом смысле все они чужаки на этой планете. И все они причиняют боль друг другу своим присутствием бок о бок.

Настоящий Рамон пустился в бега после взрыва этого опасного террикона, занятого чужим разумом. У его клона иная цивилизация растит прозрение в вероятное течение (ближайшее разумное действие) обычного человека. Эти монстры требовательно просят нового Рамона отобразить его в действии. То есть установить и обезличить поступки настоящего Эспехо, обратив его существование в иллюзию присутствия. Хотя, кто из них при таких обстоятельствах настоящий — эта загадка и составляет спойлер повествования (необходимой развязки сюжета).

Прежнему Рамону в его одиночестве и вынужденной изоляции выпала роль дичи, на которую охотятся эти двое — Маннек и его подопечный. Такая себе замысловатая игра двойниками в плане того, кому выпадет фатальная участь вынужденного размена (избавления одной версии Эспехо от другой).

Ещё не до конца сформировавшийся созданный иной расой мозг Эспехо, все время крутит флэши воспоминаний недавней жизни прежнего Рамона. И здесь в концепте романа местами проскакивают нестыковки и противоречия. С одной стороны, иная раса запрещает ему вспоминать того Рамона — ибо это вредит необходимой интеграции и новой сборке его личности. С другой — именно эта особенность человеческого восприятия героя и составляет канву повествования и смысл этого путешествия.

То ли я не уловила концепт "Бегства охотника". То ли соавторы не везде чётко представили структуру своего замысла.

Но как бы то ни было, тема клонирования представлена в "Бегстве охотника" весьма необычно — она возведена в особую степень афоризмов азиатов, для которых интеграция со всей вселенной представляет собой высокий уровень осознания любого индивида.

И смысловые определения этой расы, о которых подробно пишут авторы, не передаются обычным человеческим языком. Привычная терминология не в силах передать аутентичность происходящего в романе. Читателю среди прочего придётся постичь тайну новых слов — вернее их глубоких концептов — не подлежащих для полного понимания обычного мышления землянина.

Э-юфиоли, таткройд, каатенаи, гэссу, кии, ретехуу, атекка, ойбр, сахаил... Этот причудливый курсив не раз поставит в ступор логиков. И именно он наполнит "Бегство охотника" необходимыми фэнтезийными нотками.

А поскольку это путешествие продолжается под чирикание и свисты сотни видов полуящерец и полуптиц в непроходимых чащах с дубами-божеруками и ледокорнем, этот основной антураж составит живописную визуальную составляющую романа.

Всё живое и сущее всегда цепляется за фундамент прежних привычек: стоит убрать одно несовершенство и на его место быстро встраивается похожее.

Стать лучшей версией себя даже при наличии технологий будущего у клона Рамона Эспехо едва ли получится. При встрече со своим двойником, напичканный новыми целебными истинами иного разума, Рамон вновь съедет в тотальное изворотливое враньё. Вероятно, таков и был изначальный замысел создателей — дать своему читателю определённую долю юмора в местах якобы переосмысления (перерождения) ключевого героя. В жанре приключенческой фантастики такой приём, безусловно, оправдан.

Однако для того, чтобы по замыслу романа понимать течение и быть частью чего-то большего, Рамону не хватило цельности своего героя.

У авторов, вероятно, всё же оказалось недостаточно сил или времени на более тщательную проработку фабулы произведения.

Концепт и символику потока в четвертой заключительной части расплескали. Повествование ближе к завершению романа станет скомканным и сбивчивым. Многие арки сюжета выглядят банально недописанными.

Линия с геноцидом всего живого от внедрения серебряных эний работает в романе вхолостую. Какой смысл было вводить на флэшах таких мощных антагонистов, если уже к середине романа оборвутся связи с этой концептуальной составляющей?

Сюжет к финалу начинает бросать из одной крайности в другую. И многие события выглядят громоздко, а местами представлены весьма инфантильно в пользу приключений как таковых. События буквально налетают друг на друга. Развязка в финале четвёртой части проработана не важно, словно трём соавторам нужно было быстро-быстро-быстро любой ценой закончить сборку этого романа.

_____________________

В любом случае "Бегство охотника" это тот редкий случай, когда чтение затягивает с головой, даже если знаешь интригу наперёд. Быть может, тема двойников в гуманитарной фантастике и не нова. И тот же Ф. К. Дик не единожды обыгрывал её в ключе своей экзистенциальной философии.

Но сам замысел "Бегства охотника" представить это в аспекте течения стоит многого. А то обстоятельство, что соавторам удалось переложить серьёзные вещи в формат комикса, делает этот роман по умолчанию ориентированным на большую аудиторию читателей.

Несмотря на незначительные нестыковки романа, фанам творчества известных фантастов рекомендую хотя бы раз ознакомится с этой совместной работой. Кто знает, быть может, именно такие художественные вариации в плане креативного сотрудничества способны явить в мир современной литературы нового Мартина, Дозуа или Абрахама?..

Очень достойный роман вне цикла. И мне в качестве преданного фана Джорджа Мартина чуточку жаль, что он "расплескал" своё творчество на сагу, которую до сих пор не может завершить.

Мартину удалось создать в своём произведении не просто вампиров, пьющих литрами за свое здоровье кровь беспечных граждан. Он проработал идею возникновения другой расы. И, так или иначе, концепт иной генетики известный американец на сквозной редактуре в соавторстве с другими фантастами позже предложит своему читателю в не менее известном цикле антологии "Дикие карты" (Wild Cards / 1987). С той ощутимой разницей — в "Диких картах" идёт существенный перегиб в тему суперов и их неординарных способностей. И эта мозаика из произведений различных авторов под завязку напичкана динамикой классного комикса.

К слову заметить, "Грёзы Февра" удалось представить и в формате графического романа. Рафа Лопез в качестве талантливого испанского художника предложил в графическом романе свою вариацию образов Мартина. И судя по тёплым высказываниям многих интервью американского фантаста эта адаптация романа ему очень понравилась.

Этот комикс — адаптация моего исторического романа 1982 года, ужастика о вампирах, плывущих на довоенных пароходах по Миссисипи. "Смешение Брэма Стокера и Марка Твена", — сказал бы кто-нибудь, или "Гекльберри Финн плюс Дракула". Что-то вроде того. Как бы там ни было, книга была тепло встречена. Она финалист World Fantasy Award. Комикс был напечатан Уильямом Кристенсеном и его командой из Avatar Press. Сценарий и адаптацию написал мой друг и иногда соавтор Дэниел Абрахам, он перевел роман на язык комикса потрясающе и очень точно. Рисунок выполнен Рафа Лопезом — гордостью испанской Мараги. Я обещаю: мои вампиры сосут кровь, но не светятся (намек на популярную серию книг о вампирах С. Мейер "Сумерки", где вампиры на солнце светятся).

Иллюстрации в графическом формате удачно передают атмосферу первоисточника, выгодно оттеняя ключевые типажи романа. Правда, на мой вкус притязательного читателя бесконечно жаль, что роскошный текст Мартина "порезали в облачко". Но мои личные искренние рекомендации: любителям комиксов иметь у себя на полке такой формат романа обязательно.

Исходный роман на своём послевкусии отличного крепкого ароматного виски, который пьют в люксовых номерах эти вампиры, не отпускает очень долго. Ночные бармены смешивают для них среди прочего омерзительные напитки в надежде на то, что эти роскошные застолья исчерпают себя поутру. Но буквально каждый рассвет приносит новую весть о разодранном в клочья пассажире, который в порыве романтического настроения имел неосторожность выйти ночью на палубу подышать свежим воздухом. Любовь к красоте и наслаждение её гибелью одолевает каждого, кто причастен к этому ночному племени вампиров. Ползущая густая неотвратимая темнота заволакивает буквально с порога каждой такой каюты премиум класса. Под зыбкое мерцание хрустальных канделябров каждую ночь тихо плетутся изощрённые интриги и вершатся судьбы — как человеческие, так и судьбы маленьких городков, мимо которых величаво проходит "Грёзы Февра".

Мартин в этих главах чувственный, манкий и волнующий в не договорённых подробностях ночной жизни и преступлений людей ночи.

По многим причинам убить или застрелить их невозможно. Чёрное угольное отверстие от пули и слегка помятый вид — вот и весь предсказуемый исход подобного сражения человека с вампиром. Это не просто алчные кровососы. Это интеллектуальные извращенцы, которые на своём привычном наборе средств обольщения, способны к деградации прежде обычного человека.

Они виртуозно владеют искусством соблазна, при котором оцепенение жертвы символизирует конец её земного существования.

И не раз в душе впечатлительного читателя шевельнётся страх в предчувствии чего-то тёмного и нехорошего. И не одно обескровленное тело в контексте очередной развлекательной беседы исчезнет под внутренним регламентом быстрой уборки их преданных слуг.

С первых глав читателя завораживает плавный бег этого роскошного корабля и плавный разгон авторской философии Мартина. Скользят по реке "Грёзы Февра" и медленно раскрывается фабула романа, всякий раз обнажая звериный лик ключевых персонажей.

Вырвать глотку своей жертве в смертельной пляске очередного утонченного удовольствия — это аперитив их привычной ночной жизни.

Мягкие волнующие женские голоса с оттенком горечи. Неслышные тени, поглощаемые бархатом ночи. Жуткий напряжённый смех с хрипотцой на грани сарказма и истерики. Гнетущая тишина и тяжёлое дыхание с едва различимым силуэтом в ночи. Бледные короли очередного кровавого экшена вновь и вновь берут реванш у людей дня.

У этого ночного племени иной распорядок дня, как это принято в данном жанре. И шатаясь ночью по палубе, они словно тени на воде, пьющие собой темноту. Охотники, способные глубоким пристальным взглядом завораживать свою естественную добычу и подчинять её своей воле. Эта сцепка фатальна. И мало кто может отвести взгляд, уклонившись от вектора своей судьбы.

У Эбнера Марша, обычного человека и капитана этого корабля, была изначально именно такая сила.

Добро и зло — глупая ложь, чушь, придуманная для того, чтобы заражать чувствительных людей.

Начало грандиозной новой жизни этого прежде обычного человека ознаменует собой такие же масштабные планы — превратить самый быстроходный корабль на реке Миссисипи "Грёзы Февра" в легенду, о которой будет помнить не одно поколение.

Это ватерлиния сюжета. И он будет не раз "крениться" под грузом нестандартного воображения Мартина.

Эбнер Марш выглядит трогательно и одновременно весьма убедительно со своим кодексом чести. Он не любит цветистых выражений. И в качестве харизматичного капитана предпочитает посылать под особое настроение всё ко всем чертям. Его сила воли и способность к сопротивлению вызывает уважение. К тому же интуитивно чувствуя тёмное начало Джошуа Йорка — своего мрачного компаньона, а впоследствии преданного друга — Марш, как ни странно, боится не его самого. Капитан опасается за безопасность своего партнёра каждый раз, когда тот сходит на берег и пропадает на время в неизвестном направлении. А больше всего Джошуа Йорка интересуют места, которые пользуются дурной славой — заброшенные плантации и непроходимые леса, в которых трупы без вести пропавших множатся с леденящей душу прогрессией.

Мартину удалось создать и проработать очень интересных персонажей — колоритных, харизматичных и непредсказуемых в своих поступках.

Персонаж Эбнера Марша очень интересен и многогранен. И в определенной степени мне слышится в нем лирический герой самого Мартина.

Честолюбивый и одновременно очень уязвимый в своих амбициях; циничный и умеющий держать слово в своих обещаниях преданного компаньона, — Эбнер сразу вызывает симпатию читателя своей простодушной доверчивостью, по причине которой его тоже удастся уловить на крючок человеческих слабостей.

Марш по-своему предан Йорку, несмотря на то, что всё чаще его одолевают различные домыслы по поводу странной природы поступков его делового партнёра. Этот второй ночной капитан парохода изначально не внушал Эбнеру особого доверия и определённой доли симпатии. Но именно подобные деньги, щедро предоставленные Йорком в начале их совместного предприятия, помогли Маршу воплотить свою мечту о самом быстроходном корабле на полноводной Миссисипи. Во всяком случае, в самом начале повествования Эбнер был счастлив, как никогда раньше.

"Грёзы Февра" — гордость Эбнера Марша. Это самый красивый и быстроходный пароход, вызывающий особую зависть у речников, знающих своё дело.

Бойтесь своих желаний — словно нашёптывает Джордж Мартин между строк своему читателю.

Ночь прекрасна, и в её тёмной красе мы можем надеяться найти покой и благородство. К сожалению, многие люди без причины боятся тьмы.

"Грёзы Февра" постепенно захлестнули странные застолья и не менее странные новые знакомые Йорка. Чарующая вязь их диалогов сплетает мрачную символику существования бок о бок людей ночи и людей дня. Человек или зверь? Жажда терпкой на вкус крови или стремление выжить в этом непрекращающемся кошмаре мракобесия и зла, сохранив своё достоинство?..

Мартин постоянно размывает эти грани. И в его романе нет ни одного линейного героя с предсказуемым набором определённых качеств.

Несмотря на существенное отличие от людей, сообщество вампиров во многом повторяет каноны привычных человеческих отношений.

Они так же сильно влюбляются, обрастая крепкими сердечными привязанностями. И умеют мстить, если кто-то не вписывается в кодекс их личной чести. Безусловно, она у них есть. И безусловно, все персонажи Мартина биполярны по сути своих поступков — их эмоциональные качели придают роману особый азарт, интригу и нужную динамику.

Изысканная красота представительниц женского пола друзей Йорка балует читателя самым замысловатым букетом элегантности, шарма и животного сексапила. На грани уместной чувственности прорисованы и мужские типажи Мартина. Бессмысленно вступать с ними в словесные дуэли, ибо они всегда выигрывают, на своих излюбленных приёмах обольщения виртуозно добиваясь желаемого. У каждого из них волнующий голос и они мастера сплетать особую квоту доверия. Эти странные особи передвигаются практически бесшумно. И подобное появление для обычного человека не сулит ничего хорошего.

Джошуа Йорк попросит Эбнера Марша научить его читать реку, как книгу. И управлять штурвалом ему, безусловно, комфортнее именно ночью. Экстраординарное зрение Джошуа, при наличии которого он берет ночные уроки судовождения от "битых" речников, мягко говоря, впечатляет.

Джошуа Йорк обеспечивает их совместное предприятие деньгами, а Эбнеру Маршу всё время приходится придумывать всяческие отговорки для своей команды по поводу того, отчего их корабль задерживается, причаливая "наугад" в незапланированных стоянках. "Грёзы Февра" теряет дни в пути, а команда корабля — свою репутацию.

Марш мечтает установить рекорд и стать обладателем самого скоростного судна на реке Миссисипи. Однако загадочных отлучек его компаньона Йорка, вызывающих сильное раздражение у пассажиров, становится все больше.

Сделка, заключённая однажды под покровом беззвёздной ночи — это основное напряжение романа и особая развилка сюжета.

Беспечно хвастая направо и налево своим роскошным кораблем, построенным на деньги Йорка, капитан Марш не сразу поймёт, в какое мрачное дело он ввязался. Под маской великолепно инициированного великодушия и воспитанности друзей Йорка скрывается звериная сущность, рвущая в клочья всё, что имело несчастье попасться на пути подобного древнего зла. Марш в своей детской доверчивости производит впечатление простодушного мечтателя, которого виртуозным обманом втянули в чужую игру. А непомерные амбиции капитана и любовь к своему детищу сыграют с Эбнером злую шутку.

Автор среди прочего в этих главах мастер циничного сарказма. Пароход сразу с двумя капитанами — дурная примета и одновременно гибкая метафора Мартина. Джошуа Йорк в качестве эксцентричного капитана отдаст на палубе этого корабля не один приказ — свою причудливую прихоть.

Глаза Йорка оказались серыми, удивительно темными для такого бледного лица. Казалось, их черные горящие зрачки тонкими буравчиками проникли в душу Марша и теперь оценивали, чего она стоит. Серая радужная оболочка словно жила своей жизнью. Она была подобна туману, вздымающемуся над рекой темной ночью, когда исчезают берега, когда не видно ни зги, и в мире ничего, кроме вашего суденышка, кроме реки и тумана, не существует.

Смех и одиночество, жестокая страстность — все это одновременно отразилось в глазах Йорка.

Голос у него был тягучий, мягкий и глубокий, чувственный, богатый оттенками, как хороший коньяк.

У Джошуа Йорка, ключевого персонажа романа, превосходное ночное зрение, удивительная манера заключать быстрые сделки и особая харизма, присущая тем людям, которые привыкли брать дела с наскока. Именно его неясный отблеск в глазах и задаёт основной тон "Грёзам Февра".

Наделённый изысканными манерами, в окружении таких же, как он, Джошуа Йорк умеет ценить изысканную красоту. Это очень сложный ключевой персонаж с эксцентричным поведением и богатым бэкграундом личных переживаний.

У Йорка незаурядный ум, особая тяга к знаниям и свои понятия о роскоши любого мероприятия.

Его свита не особо любит, когда ими начинают интересоваться и задавать неуместные вопросы. Прошлое человека — дело только его самого. Если конечно, здесь речь идёт именно о человеческой сущности.

Двусмысленное поведение друзей Йорка порой ставит в ступор всю команду и пассажиров первого класса. Однако переживания Марша по поводу испорченной репутации судна в контексте присутствия на корабле этой странной компании ничто по сравнению с тем, чем завершится эта витиеватая история.

Подобная форма поведения загадочных пассажиров вызывает всё больше нежелательных вопросов. Марш умеет держать слово, которое он в начале сделки дал своему партнёру: не совать свой нос в чужие дела. Однако ситуация выйдет из зоны покрытия подобных обещаний гораздо раньше, чем кажется.

Мартин отлично проработал завязку и фабулу своего романа. Он пишет без провисаний и сразу вводит в основное действие всех ключевых персонажей.

Ночь принадлежала ему. И все другие ночи в его вечной жизни.

Вторая параллельная ветвь повествования — Деймон Джулиан и его не менее странная свита. Все как один, они загадочные персонажи — еле уловимые призрачные тени, овеянные мраком, холодом и шелестом прошлогодней листвы у потрескавшегося могильного изваяния. Настолько глубокий оттиск времени каждый из них несёт в своём облике.

На полузаброшенной плантации долгое время будут пропадать не только чернокожие рабы. Слуга этого поместья, натасканный на подобный криминал, будет с удовольствием поставлять юных креолок с торгов, дабы сделать своему покровителю приятно.

Элегантные и кровожадные, эти особи не заливают кровью улицы Нового Орлеана. Они её пьют втихую — методично и тщательно выбирая новую легкомысленную жертву.

Мартин в этих главах периодически вплетает в канву своего произведения элемент чувственности. Однако это сделано с таким лоском взрослого автора — "Грёзы Февра" несут в себе глубокие рассуждения о бренности этой жизни, нежели поверхностное заигрывание с эротической составляющей звериной сущности персонажей.

В этих фрагментах Мартин ироничный и одновременно глубоко рефлексирующий автор. Диалоги он "нарезает" с тем элегантным спокойствием взрослого беллетриста, который знает толк в подобной стилистике изложения.

Помощь, которую предлагают вампиры заблудившимся в ночи жертвам больше похожа на ироничную издёвку. Не стоит лишний раз сомневаться в том, за кем стоит истинная сила и власть над исходом событий.

Кто-то не вернётся домой после безобидного и якобы делового посещения этого поместья. И очередная жертва пополнит собой список пропавших без вести. А в тщетных попытках докопаться до истины, что же происходит в мрачных залах этой вакханалии ночи, Мартин будет держать необходимую интригу достаточно долго.

Истерзанное и искромсанное нечто, которое раньше было телом убитого человека — вот то "вещественное" доказательство их существования, которое оставляет после себя свита Джулиана. Красота и сила их возбуждает по причине того, что в какой-то момент они сами начинают ей обладать, настигнув очередную жертву и лишив её жизни. Власть, неограниченные возможности и бессмертие — вот, что кажется им адекватной платой за страдания других. Однако именно бессмертие — как это часто встречается в такой тематике – их чрезмерно утомляет.

С лицом без возраста и без выражения; с потухшими глазами древнего зверя — это нечто внутри Джулиана никогда не может умереть. Деймон такой же сильный, проворный, выносливый и энергичный, как и его соплеменники. Отвалится только очередная его маска. И явит иное лицо, наспех прикрыв истинную сущность этого оборотня. Тягучий утонченный голос Джулиана не раз заставить дрожать не только очередную жертву, но и каждого из его ночного племени. Он покровитель этого разгула. И именно его мечтает одолеть Джошуа Йорк, повсюду разыскивая следы Деймона Джулиана.

Эти живые мертвецы без души и особого места жительства обречены на вечные странствия и муки бессмертия. И то, что для обычного человека сияет непостижимой мечтой — для них осточертело донельзя по причине этого самого бессмертия. Парадокс из парадоксов, который Мартин обыгрывает нестандартно и очень интересно. И две стороны этой мрачной медали — мечты и прозаической её составляющей — американский фэнтезийный автор развернёт изумительно красиво.

Безусловно, у каждой такой особи среди прочего есть свои примитивные повадки. И безусловно тема вампиризма в мировой литературе и кинематографе обыграна бесчётное количество раз бесчисленным множеством драматургов.

Но тот животный магнетизм, помноженный на особый интеллект, который заложил Мартин в своих ключевых героев, тянет читателя невероятной силой на протяжении всех трёхсот страниц этого романа.

Именно жажда жизни, а не смерти захлёстывает в "Грёзах Февра" практически всех персонажей. И каждый, кому посчастливилось остаться в живых, так или иначе, попытается внести свою лепту в начало новой эры иного взаимодействия между человеком и вампиром. Однако термин иного Мартин раскроет на свой притязательный лад мирового классика. Он не будет подкрашивать повествование излишними романтическими аллюзиями благополучного финала. Мрак, отчаяние и пустота — вот те "дикие карты", которые сдаёт автор своему читателю в этом романе.

И, несмотря на внешнее величие и бессмертие, у представителей иной расы сверхспособных особей тоже есть свои границы возможного. Два часа на солнце — и мёртвая кожа в страшной боли приобретенных ожогов лопается и отходит кусками. А шесть часов — вестник близкой смерти этого странного существа, внешне так похожего на человека.

Не бойся, осталось недолго. Когда присоединишься к нам, время перестанет для тебя существовать. Годы или дни — всё равно для тех, чья жизнь бесконечна.

Непреодолимое влечение к тёмной стороне нашей жизни — очень глубокая тема, которая звенит в этом романе, оставляя большое количество риторических вопросов. Деймон Джулиан — ещё один безусловный претендент на звание повелителя крови.

Этот вампир на протяжении всего романа вызывает смешанные чувства: от искреннего сострадания до перманентного презрения. Его безумие и сумасшедшая мертвая хватка, в которой Деймон без разбора четвертует и убивает невинных жертв — это и есть прочный фундамент противостояния Джулиана и Йорка.

Деймон очень сложный персонаж. И ему порой становится нестерпимо скучно в одиноком мраке бесконечно пустых ночей. Подобная животная природа жаждет динамики кровавого экшена.

С одной стороны, Джулиан обожает беспредел и древнюю пляску смерти. С другой — он боится её до чёртиков. И с этим связаны все панические выпады и вакханалии под покровительством ещё одного лидера ночного народа. Деймон невменяем и до жути непредсказуем. Его раздирают противоречия: быть лидером в очередном приступе кровожадного неистовства и сохранять при этом должный авторитет невозможно.

Царство Джулиана даже для его кровожадных соплеменников — это тяжёлое бремя. Этот вампир устал от долгой жизни, и он способен заразить подобной хандрой любого, кто с ним встречается. Такой глубокий взгляд древнего существа способен содрать любую защитную оболочку из привычных нравственных принципов — не убивать себе подобного. Магнетически притягательный голос этого лидера может поднимать за собой толпу, заряженную агрессивным накалом убийства. И разбить этого короля вампиров не так уж просто. В отличии от Йорка он извращает всех, кто следует за ним.

Затуманенные фиалковые глаза женщин в свите Джулиана к финалу романа сменит пурпурный глаз его жадного взгляда. И вновь упадёт ночь. И вновь задёрнутся тяжёлые пыльные шторы и спрячут за собой очередное кровопролитие.

Необыкновенная сила Джулиана заключается в скорости. Он молниеносный и непредсказуемый в своих поступках. Как и все его соплеменники, он умеет моментально разрывать свою жертву, учитывая острые крепкие когти, данные им от природы. Регенерация, о которой Мартин упоминает в романе, больше похожа на концепт о представителях другой расы, нежели на детские сказки о вурдалаках из древних зловещих легенд.

Вампиры Мартина более хитрые, осторожные и выносливые. Они великолепно адаптируются под уклад жизни человека, что позволяет им долгое время быть в роли инкогнито. И все их врождённые навыки молниеносно передвигаться, растворяться в ночи и карабкаться по стенам — это аспект иной генетики.

В тщетных поисках найти покой и свою тёмную пещеру эти маргиналы вызывают не отвращение, а скорее некую долю сострадания. Настолько талантливо Мартин раскладывает своих героев, тщательно прописывая мотивацию каждого из них.

По вине Джулиана к финалу романа погибнут сотни невинных жертв. Но похоже именно от этой бойни и кровавой резни он и получает эмоциональный тонус для обретения второй молодости в своей чудовищно длинной жизни. То, что творилось по ночам на "Грёзах Февра"... Слова бессильны это передать.

Мартин по ходу повествования развенчивает многие предания о том, что вампиры боятся креста, серебра и не отражаются в зеркалах. Его воображение сглаживает слишком банальные версии по поводу этих представителей ночного образа жизни. Не раз он даст понять своему читателю: в слухах о вампирах все до невозможности преувеличено. Им не страшна святая вода. Они обожают носить серебряные украшения. И как все смертные отражаются в зеркалах.

Роскошь, эстетика и сложные поэтические метафоры — их излюбленные трофеи, которые они взяли от людей дня в свой необходимый арсенал привычек.

Автор виртуозно вплетает в роман элементы байронизма, выгодно смягчая брутальный импульсы своих персонажей. Пульсирующая кровь льётся под рифмы английской поэзии хромого любителя женского пола, и новые волнующие встречи затягивают в очередной тёмный омут с головой.

Под неспешный плеск волн глубоководной Миссисипи ближе к концу повествования Йорк на особой квоте доверия поведает Маршу историю о вечном городе Тьмы и некоем подземном государстве, которое по-прежнему ждёт своих жителей.

Это одни из самых красивых и задумчивых фрагментов романа. Именно они делают героев многогранными и интересными в своих глубоких переживаниях.

Красная жажда — это их проклятие. Поиск этого потерянного призрачного города — надежда на исцеление и примирение двух рас вампиров и людей.

Джошуа Йорк ставит перед собой грандиозную задачу — отыскать и собрать вместе всех представителей своей крови. Он по праву повелитель своей расы. А его смелость расхаживать днём, зарабатывая новые ожоги, внушает особую долю уважения к этому персонажу.

Умный, тонкий, образованный — Йорк постепенно изобрёл снадобье, которое утоляет красную жажду, помогая уравновесить желание человекоубийства.

"Грёзы Февра" на самом деле необходим Йорку для ощущения мобильности и комфорта — дабы проще было отыскать своих соплеменников, которые в страхе возмездия и потребности быть незамеченными рассеялись по всему свету. Йорк искренне ищет в Марше своего союзника — ибо обеим расам (человеку и вампиру) доподлинно известно, что значит страх.

Маршу придётся сделать выбор — на чьей он стороне. Вернее, согласен ли он, зная природу Йорка, помочь своему партнёру в этой сумасбродной идее найти взаимопонимание обеих сторон.

Создавшееся положение вещей на пароходе чертовски неустойчиво. Два капитана – это просто насмешка над регламентом речников. И это особое время риска в качестве встречи двух рас — вампиров и скотов. Sorry, людей. Мартин особо не церемониться с терминологией, отлично понимая в качестве взрослого автора, что многие поступки человека выглядят ещё более чудовищно, чем хтоническое зло в древней легенде.

У Йорка было особое мужество доводить начатое до конца. И его горячечные мечты попытаться стать иным лишь на первый взгляд инфантильны и беспочвенны. Он обладал огромной силой воли — вполне человеческое качество при достойном бэкграунде своего обладателя.

Холодная ярость и решимость — это козыри Джошуа Йорка. И не раз Йорк и Джулиан сойдутся в смертельной схватке. И не одна жертва упадёт к их ногам. Право на первенство – это в их случае жестокий титул, окрашенный страданиями сотен невинных пассажиров.

Тогда слушай, Эбнер, только сначала прими мои условия. Я не хочу, чтобы ты перебивал меня. Не хочу никаких возмущенных восклицаний, никаких вопросов, никаких суждений. Во всяком случае, до тех пор, пока я не закончу. Должен заранее предупредить; многое из того, что я расскажу, покажется тебе жутким и кошмарным, но, если ты позволишь рассказать тебе все от самого начала до конца, возможно, ты и поймешь меня. Ты назвал меня убийцей, вампиром… Отчасти это соответствует истине. Но, как признался ты сам, ты тоже убивал. Ты считаешь, что твои действия были оправданы обстоятельствами. Мои тоже. Если не оправданы, то хотя бы смягчены. Прежде, чем осудить меня и мой народ, ты должен узнать всё.

Мартин вложил в своего героя столько боли и отчаяния, что при всём том кромешном ужасе человекоубийства, о котором Джошуа поведал Маршу в своей исповеди, он вызывает искреннюю жалость и глубокое сострадание.

История Йорка разворачивает повествование в иную вертикаль — роман обрастает многослойными истинами и философскими притчами о малом различии звериной и человеческой сущности. Древний народ порой ведёт себя лучше, чем те, кому выпало счастье называться человеком. Первые неразрывно связаны с символикой ночи. Они несут смерть. Вторые в свете нескончаемых войн и тотального уничтожения себе подобных делают то же самое.

Неутолимая древняя лихорадка вкупе с тонкой душевной организацией Йорка представляют собой очень интересный симбиоз.

Чем закончится подобное "рукопожатие" двух рас? Сумеют ли они о чём-то договориться? Не напрасно ли Йорк так долго искал исцеление для своей расы? Понравится ли соплеменникам Йорка его первенство и вкус той свободы, которую он несёт? Именно на этих вопросах автор виртуозно выстроит вторую часть романа — динамичную развязку этой истории о спонтанной крепкой привязанности двух партнёров Эбнера Марша и Джошуа Йорка.

Марш честный, порядочный, простодушный и далёкий от изысканных рифм высокой материи в отличии от своего компаньона. Но Эбнер к финалу романа всё же приблизится в своём безрассудстве к ощущению вожделения от красной жажды. Он очень упрям в своём целеполагании вернуть вновь свой статус капитана на великолепном "Грёзы Февра", который угнали люди ночи. Месть — вот что будет руководить Эбнером в поиске исчезнувшего парохода. И вновь Мартин красиво обыграет расхожую истину: не стоит заглядывать в бездну — иначе она заглянет в тебя.

В жадных взглядах людей ночи тьма и бремя множества веков. Всё бесследно исчезает, оставляя за собой призрачный след ночных кошмаров, кривотолков и речных баек.

Многие месяцы Эбнера Марша преследовали жуткие ночные кошмары, в которых ему снился плывущий по реке корабль, черный, без единого признака света, с закрытой черной парусиной грузопассажирской палубой, чтобы даже тусклый свет топок не проникал наружу, корабль, черный, как смерть, и темный, как грех, движущаяся в лунном свете и в тумане тень, едва видимая, безмолвная и быстрая. Во сне пароход двигался совершенно бесшумно, по его палубам скользили белые фигуры, белые фигуры толпились в кают-компании. В каютах в страхе жались пассажиры. В полночь двери открывались, и тогда раздавались пронзительные крики. Один или два раза Марш просыпался от того, что сам начинал кричать. Даже бодрствуя, не мог он забыть его, корабль из своего сна, окутанный мраком и ужасом, с дымом черным, как глаза Джулиана, и паром цвета крови.

Грёзы Февра" навсегда перевернёт привычную действительность Эбнера Марша. Ранее преданные ему люди, которых он не один год отбирал для своей команды, будут уходить с его корабля и из его жизни с завидной регулярностью.

Каждому из них, так или иначе, придётся делать свой выбор. И каждый раз этот выбор и принятие личной ответственности будут невероятно тяжелы и опасны.

Одиночество — в чём-то ресурсное, а в чём-то изматывающее — вот тот жребий, который выпадет Эбнеру в обмен на его честолюбивые ожидания соревнований с лучшими из лучших.

__________________________________

Джордж Мартин — это не тот автор, который пишет на элементах моралите и нравственного воспитания своего читателя. Ибо выбор внутри себя в контексте подобных биполярных персонажей сделать невероятно сложно.

На чьей я стороне? И есть ли эта сторона?..

Эти риторические вопросы не раз захлестнут впечатлительного читателя на протяжении трёхсот страниц романа.

И точно так же как несёт свои воды глубоководная Миссисипи, растекаясь притоками и сужаясь излучинами реки; доверчивому читателю придётся налететь на мель своего линейного воображения, не раз выдав желаемое за действительное. У "Грёз Февра" нет чёткого финала и внятного конца повествования. Автор всё время даёт флэши воспоминаний ключевых персонажей, виртуозно вплетая их в канву произведения, тем самым развивая историю от конца к началу.

Красная жажда слепо захлёстывает человека на протяжении многих веков. И когда дело доходит до кровопролития, оба народа ночи и дня смешиваются до неузнаваемости. Словно ища этому весомое оправдание, тот, кто называет себя человеком, придумывает массу различных баек о вампирах, оборотнях и вурдалаках. Вероятно, это происходит по той простой причине: порой выгоднее сместить акценты в пользу мрачных легендарных историй, чем мужественно признать ответственность в контексте своих поступков.

"Грёзы Февра" — классика мировой литературы.

Читать — обязательно.

Послевкусие — обеспечено.

Финал повествования — сплошные троеточия.

PS For alexlazer